Бывший министр природы Виктор Данилов-Данильян раскритиковал принятые поправки в закон об особо охраняемых природных территориях, которые разрешают понижать статус заповедников до нацпарков. Во время его работы в министерстве, а затем в Госкомитете по охране окружающей среды были организованы 24 заповедника, в последующие годы — только два. В интервью «Газете.Ru» сложившуюся ситуацию экс-министр назвал преступлением против природы. — Виктор Иванович, вы больше экономист или эколог? Как вы оцениваете принятые поправки в закон об особо охраняемых природных территориях? Доктор экономических наук, член-корреспондент РАН Виктор Данилов-Данильян с 2003 года является директором Института водных проблема РАН. Ранее он работал в Институте системного анализа АН СССР, Академии народного хозяйства при Совете Министров СССР. По совместительству 12 лет был профессором экономического факультета МГУ им. Ломоносова. Возглавлял Министерство охраны окружающей среда и природных ресурсов с декабря 1991 года по 1996 год. Затем стал председателем Государственного комитета РФ по охране окружающей среды, который был выделен из министерства. Автор и соавтор свыше 350 научных работ, в том числе 24 монографий, из них 10 по экологической проблематике. — Я по сути эколог. Главное в моем интеллектуальном портрете — это экология, все остальное подчинено ей. Этот закон фактически изменяет всю ситуацию с заповедниками в России. Это очередное экологическое преступление. Таких преступлений в нашей стране совершается много. К сожалению, они не регистрируются как преступления ни судами, ни следователями, ни прокуратурой, ни общественностью, за исключением совсем ничтожного количества экологических групп, которые пытаются за что-то бороться. Но сейчас, когда государство совершенно не интересуется охраной окружающей среды и судьбой страны, эти усилия не только пропадают даром, они приносят вред тем людям, которые их предпринимают. Их преследуют, как Экологическую вахту по Северному Кавказу – героическую, на мой взгляд, группу, которая борется за местные заповедники. — Кому, по-вашему, нужно понижение статуса заповедников? — Крупных акул бизнеса, которые были бы заинтересованы в изменении заповедной системы, в превращении заповедников в национальные парки, нет. Это все относительно мелкие акулки, мелкие хищники, щучки, которым хочется продать эти земли, понастроить там коттеджей, устроить там бани, игорные дома — что-нибудь в таком духе. Заповедники добыче нефти и газа не мешают. А если бы и мешали, то в этой связи можно было бы говорить лишь о двух-трех заповедниках, но тогда можно было бы заниматься только этими тремя территориями, а не всей системой, как в данном случае. Зачем срубать всю рощу, если вас интересует три дуба? Сейчас же делается именно это. — Мне экологи рассказывали о тенденции, когда директорами заповедников становятся люди, которых больше можно назвать хозяйственниками, чем защитниками природы. — Не становятся, а назначаются. Это та самая тенденция. Называется мелкое хищничество. Куда начальству хочется в баню поехать? Туда, где тихо, просторно и народу мало. В заповедник! Сколько уже было случаев, катастроф с вертолетами, когда местное начальство занималось охотой в заповеднике. Директора государственных заповедников рассказали «Газете.Ru», что считают поправки к закону об ООПТ, принятые 30 декабря, угрозой системе охранных… → Чем дальше, тем заповедники становятся большей ценностью. Потому что человек изменяет природу, к сожалению, в дурную сторону. Он разрушает механизмы самовоспроизводства жизни на земле. И в условиях нарастающих изменений особенно важно сохранять очаги экосистем, как можно менее затрагиваемых человеческой деятельностью. Эту функцию выполняют заповедники и только они. Национальные парки эту функцию не выполняют. Мы демонстрируем этим законом, что нам плевать на эти вопросы, мы не принимаем всерьез угрозу разрушения окружающей среды человеком. Мир этим озабочен, а мы нет. Мы живем в бассейне, из которого две трубы выливаются — нефть и газ, а две вливаются — спорт и воровство. Эти четыре трубы государство контролирует. Все остальное идет самотеком. — Вы следили за ходом принятия законопроекта с поправками? Это было весьма стремительно: в один день второе и третье чтение в Госдуме, а за сутки до Нового года — подпись президента. — Как у нас законы принимаются? Законопроекты обсуждаются, но все обсуждения летят в мусорную корзину. И после первого чтения принимается второе чтение, которое является полной неожиданностью для всех — для общественности, науки. Так было с Водным кодексом, так было и с этим законом. — Минприроды говорит, что будет изменять статус только семи заповедников, называя при этом четыре. — Это оно сейчас так говорит. Но закон ему разрешает говорить не о семи, а о семидесяти заповедниках. Кому нужны эти обещания? Эти обещания — или признание в том, что совершена глупость, но тогда исправьте ее, законом исправьте! Или это маскировка, которая прикрывает подлость и глупость. Минприроды России обещает реорганизовать не более семи заповедников. Скандальный закон, принятый в конце прошлого года, разрешает перевод заповедников… → — В Минприроды объясняют необходимость перевода заповедников в нацпарки наличием людей на их территории. В одни ходят туристы — как в красноярский заповедник «Столбы», в других местные жители собирают ягоды и грибы. — Надо повышать уровень охраны. Не поощрять нарушения природоохранного законодательства, а усиливать контроль за его соблюдением. — Законом также вводится обязательная плата для всех за вход в национальные парки. Как вы оцениваете это решение? — Во всем мире вход в нацпарки платный. Я только сильно опасаюсь, что в России не сумеют это организовать. Три четверти посетителей будут благополучно ходить бесплатно. Три четверти собранных денег от той четверти, которая заплатит, будут разворованы, и так далее. Надо же думать, прежде чем принимать закон, как он реально будет реализован. — Расскажите, как к заповедникам относились в то время, когда вы были министром природы? Тогда было создано большое количество заповедников. — За время моего руководства — за 8,5 лет — было принято 24 заповедника. Больше никогда за такой же период времени не было организовано такого количества. Еще, кстати, четыре национальных парка были созданы. Следующий — 101-й заповедник — был создан по подготовленным нами документам. — А после этого лишь один был создан? — После этого только один. Сейчас в России 102 заповедника. Что тут добавить. — У вас была специальная система создания заповедников и нацпарков? — Конечно. Заповедники организуются в двух случаях. Первый: когда вы хотите сохранить какой-либо уникальный природный объект, аналога которому в мире нет. И таких — большинство заповедников. И второй: когда вы хотите сохранить в неприкосновенности типичную систему. Такую, какие есть, но уничтожаются человеком. — То есть у вас было направление на создание в первую очередь заповедников, а не нацпарков? — Конечно. Нацпарки это исключительно коммерческое направление. Они выполняют определенные природоохранные функции, но эти функции конкурируют с получением дохода от эксплуатации природной системы. А в заповеднике — только охрана природы, ничто с этим не конкурирует. Заповедник сохраняет природные экосистемы, ведет летопись природы, которая является бесценным научным документом. Заповедник — это научно-охранная организация, а национальный парк — это коммерческая охранная организация, которая охраняет, чтобы получать доход. — Получается, что с начала 2000-х у нас практически прекратилась работа по созданию заповедников. — Получается так. — Но этим должно Министерство природы заниматься? — Естественно. Я просто не понимаю, как в Государственной Думе существует комитет по природным ресурсам и экологии, и этот закон проходит без сучка. Да этот комитет должен был в полном составе пикет устроить у кабинета спикера. А потом эти люди выходят и говорят — мы боремся за природу России. — Есть сейчас еще территории, которые необходимо сделать заповедниками? — Сколько угодно — и на Урале, и в Сибири. В европейской части надо было бы, конечно, выделить некоторое количество территории под заповедники. Но то, что происходит сейчас на Северном Кавказе в районе пресловутых горнолыжных курортов, это просто чудовищно. На Северном Кавказе надо было бы, безусловно, кое-что взять под охрану. В Карелии надо расширить заповедники и нацпарки. В Коми, где действительно сохранилось кое-что. — Что же тогда может повлиять на изменение ситуации с заповедниками, если в правительстве принимают такие законы? — Повышение культурного уровня людей. Воспитывать надо, учить. А по телевизору показывают чудовищную по идиотизму рекламу и спорт. — Вы подписывали обращение к президенту с просьбой не принимать поправки? — Да, мы еще надеялись, что закон не будет подписан президентом. Но он сказал, что закон подпишет, но надеется, что министерство будет его использовать разумно — что-то в таком духе. Но, простите меня, закон не должен быть таким, чтобы рассчитывать на его разумное применение данным конкретным министерством. Будет другой президент, будет другой министр, а закон останется тот же самый. Закон должен ставить на место министерство, а не министерство — закон. Все шиворот-навыворот.
-
Search It!
-
Recent Entries
- «Жалею только о том, что не уехали раньше»
- «Канадские морозы выносить сложно даже русским»
- Чего боятся французы
- «В бабушкиных томатах нитратов оказалось в 6,5 раза выше нормы»
- Актриса Ева Лонгория на съезде Демпартии США поддержала Клинтон и ответила Трампу, назвавшему мексиканцев «насильниками»
- Увлекшиеся игрой в Pokemon Go канадцы не заметили, как оказались в США
- Составлен топ-100 самых популярных произведений русской музыкальной классики
- Российские эксперты высказались по поводу Всеукраинского крестного хода
- Великий культ худобы
- Ципрас пообещал Эрдогану быстро разобраться со сбежавшими в Грецию мятежниками
-
Links